Валерий БУРТ
Литературная газета"
№ 29 2003 г.

Видимо, очень скоро человек со средствами сможет 'положить в карман' солидный музей, старинную дворянскую усадьбу, известную галерею. Или попросит 'завернуть' все вместе

ПРИВАТИЗАЦИЯ ПАМЯТИ

Покрытый пылью времен ленинский лозунг, чья актуальность и раньше вызывала немалые сомнения, 'Искусство принадлежит народу' рискует угодить в исторический утиль.

Это произойдет в том случае, если воплотится в жизнь призыв министра культуры Михаила Швыдкого, услышанный всей страной:

'Мы должны преодолеть все коллизии, которые существуют между федеральным центром и регионами, снять поправку к закону об охране памятников и разрешить нормальную приватизацию памятников вне зависимости от их уровня и охраны'.

Министр подчеркнул, что требования к собственникам должны быть высокие, но 'памятники нужно разрешить отдавать'.

Эти слова, произнесенные в Санкт-Петербурге на выездном заседании Государственного совета, наверняка будут вспоминать еще долго - одни восприняли министерскую сентенцию как веяние времени, оценка других была негодующей. (Такими же разнообразными, как вы можете убедиться, оказались публикуемые на этой же странице мнения именитых читателей 'ЛГ':)

'НАГОТА' КУЛЬТУРЫ

Культура сегодня напоминает красивую женщину, брошенную на произвол судьбы многочисленными поклонниками и воздыхателями, сейчас на угольях погасшей любви тлеет лишь чувство брезгливого сострадания. Но и оно мало-помалу улетучивается. Случай вполне житейский, но неизменно грустный.

В 'переводе' на язык нашей темы это означает, что в России более 50 тысяч охраняемых государством памятников культуры, из них третья часть находится в аварийном состоянии:

На том же заседании руководитель рабочей группы Госсовета по выработке приоритетов развития культуры губернатор Свердловской области Эдуард Россель озвучил другие грустные цифры. По законодательству полагается выделять на данную отрасль не менее 2% бюджета, однако на деле ее 'доходы' значительно меньше. В минувшем году культура получила 0,66%, в нынешнем обретет чуть больше: 0,78%. Сколько достанется ее памятникам, уже не важно. Ясно, что очень мало.

В советские времена, как известно, культуру хоть и не досыта, но все же кормили, зато 'гулять' не позволяли, а ежели та проявляла норов, больно стегали хлыстом. Нынче отменили догляд, выпустили на широкие демократические просторы, предоставив право самой добывать себе пропитание.

Но это не всегда выходит, с памятниками же культуры не получается вообще. Впрочем, на том же заседании Госсовета министр, как мог, старался прикрыть наготу своей 'подопечной', заявив, что из 1,8 миллиарда долларов, составляющих консолидированный бюджет культуры, 1 миллиард ее деятели добывают себе сами. Чего, однако, никак не хватает на более или менее сносную зарплату тружеников отрасли, скудные цифры которой навевают глубокое уныние.

НУЖНЫ МЕЦЕНАТЫ

Такое же чувство рождает вид многочисленных памятников культуры и искусства, имевших несчастье появиться в России. Что делать со всеми этими усадьбами, галереями, домами с мемориальными досками и без, музеями, чей облик часто полон безысходной тоски, а скрип дверей и ставен напоминает протяжный стон умирающего?

Ведь понятно, что в ближайшее время денег для реставрации, восстановления и поддержания их в надлежащем порядке у государства не появится. Зато их с легкостью отыщет в своем бездонном кошельке любой из когорты известных олигархов, многие из явных и тайных российских миллионеров.

К слову, удивительно, что они не скупили на корню всю российскую культуру еще лет десять назад, во времена печальной памяти дикой приватизации, когда за копейки с молотка уходили в объемистые 'карманы' заводы, фабрики, аэродромы, научные институты, исследовательские центры. Отчего было тогда не разнообразить коллекцию?

Вряд ли в том был просчет наливающихся долларовой кровью людей, скорее всего, они не увидели в той процедуре большого толка: ну какая благость для них в простом созерцании Рубенса, Малевича, Шагала и прочих живописцев и ваятелей, замыслы которых либо неясны, либо вовсе искажены? Конечно, в их понимании.

Да, для престижного антуража в их особняки что-то безусловно потребуется - желательно в больших золоченых рамах или на солидных постаментах. Ну пяток, ну десяток картин, столько же статуй. Но какой прок от целого музея, куда еще потянется народ, обдирая обои и царапая паркет?

Разумеется, в прослойке 'новых русских' отыщутся люди, для которых благотворительность не пустой звук, а величественная музыка. Те, которые с уважением относятся к именам братьев Третьяковых, Мамонтова, Бахрушина, Морозова. Те, что готовы не только брать, но и отдавать и воздавать. Президент России, побывав на юбилейных торжествах в Санкт-Петербурге, был очарован видом обновленного Константиновского дворца в Стрельне. Вскоре после этого Владимир Владимирович встретился с бизнесменами, финансировавшими реставрацию, и те выразили готовность помочь восстановлению других объектов культуры.

ДИСКОТЕКА В ГАЛЕРЕЕ?

Но где гарантия, что абсолютно все, кому в руки попадет достояние республики, будут с ним бережны и обходительны? Часто ли богатство финансовое прямо пропорционально богатству духовному? И не будем ли мы спустя десятилетия горько сожалеть об утраченном?

Известно ведь, что бизнесмены - люди впечатлительные и капризные, подверженные урагану настроений. Не приведи Бог, возьмут и устроят в галерее дискотеку, в музее - казино, а в мемориальной усадьбе - и вовсе что-нибудь непотребное. Или, потеряв интерес к картинам, скульптурам, фасадам и декорам, увлекутся еще чем-нибудь, а на барокко с ампиром и на рококо с классицизмом отыщут выгодного покупателя. А мы, скрежеща зубами от негодования, будем слушать сообщения о западных аукционах, где 'всплывет' невиданное количество ценностей из России.

Между прочим, недавние дебаты участников заседания Госсовета по поводу будущего отечественной культуры проходили в торжественных декорациях Георгиевского, бывшего Тронного зала Эрмитажа, где президент России обозначил две основные задачи государства: защитить свободу творчества для творцов культуры и обеспечить его доступность для всех граждан страны. Не дай Бог, если когда-нибудь столь высокие слова придется произносить в менее торжественной обстановке и в здании намного проще эрмитажного, фразы же про доступность придется и вовсе опустить. Надеюсь, понятно почему:

И все же: нет ли резона, еще раз осмотревшись вокруг, погасить негодующий пыл? Ведь лучше какая-никакая, а забота, чем разрушение, тлен и последующие 'некрологи' в энциклопедиях и музейных справочниках: 'Памятник архитектуры конца ХIХ века. До нашего времени не сохранился:'.

Может быть, стоит в порядке эксперимента разрешить приватизацию людям солидным, с именем и, главное, с репутацией? Но не так, как предлагал министр - отдать все и сразу 'вне зависимости от их уровня и охраны', а сначала небольшую толику и рангом поменьше, чем Музей изобразительных искусств или Третьяковка. И непременно следует придать прецедент огласке: пусть широкие массы знают, как новая метла метет мусор встарых стенах.

На том же заседании Госсовета говорили о меценатстве - не исключено, что многие небедные люди готовы протянуть руку культуре, и отнюдь не пустую. Но взамен на некоторые налоговые льготы. Можно поступить и по-другому: установить над памятниками культуры 'опекунство', и тогда любой желающий сможет начать вливание своих финансов в дряхлеющий организм 'старостроек'. Эта ежемесячная акция будет для них обычной выплатой налогов. Но - адресной, что очень важно. Чем не темы для серьезных размышлений?

Мелькнула еще одна почти крамольная мысль: а не хитрым ли пиаровским ходом было заявление министра культуры? Прозвучало-то оно на Госсовете - органе всего лишь консультативном, но ничего не решающем. Однако собрались на нем люди серьезней некуда, бросать слова на ветер непривыкшие. Стало быть, 'мяч вброшен' неспроста - коли его с негодованием 'отобьет' общественность, то власть, вероятно, пожмет плечами и разведет руками: 'Ладно, живите по-старому'. В случае, если не возникнет большого шума и оглушительного свиста после того длинного 'паса', слова, наверное, станут делом:

А БЕСПОКОЙСТВО ГЛОЖЕТ:

А беспокойство все гложет, не дают покоя суровые уроки истории СССР двадцатых-тридцатых годов прошлого столетия...

В постановлении Совета Народных Комиссаров от 26 октября 1920 года, в частности, говорилось:

'Предложить Наркомвнешторгу организовать сбор антикварных вещей, отобранных Петроградской экспертной комиссией, и установить премию за быстрейшую и выгоднейшую продажу их за границей... Поручить Наркомвнешторгу спешно рассмотреть вопрос о создании аналогичной комиссии в Москве и в случае целесообразности организовать ее:'

Постановление подписано Председателем СНК Лениным. А вот отрывок из другого документа - докладной записки уполномоченного Наркомпроса РСФСР 'По выделению экспортных музейных ценностей':

':Неблагоприятный моральный и политический эффект от продажи за границей музейных ценностей подтвердился появлением в иностранной прессе статей о массовой распродаже советским правительством музейных ценностей, в том числе эрмитажных, а также наложением б. владельцем ареста на проданную в Лондон обстановку дворца Палей и предстоящим там судебным процессом.

Несмотря на всю необоснованность, неудачу и явный 'просчет' в этом деле, некоторые ответственные представители Наркомторга продолжают: заявлять о возможности получить от реализации предметов искусства и старины сотни миллионов рублей, делают предложения о продаже американцам 'на снос' целых дворцов с содержащимися в них ценностями, предлагают своего рода 'пятилетний перспективный план' продажи музейных ценностей:'

Горько от невосполнимых потерь и обидно от того, что ценностями даже не сумели распорядиться как следует, вероятно, потому, что малообразованные 'продавцы' даже не представляли их истинную стоимость:

Это лишь крошечный фрагмент печальной истории. А вот пример свежий и характерный на тему грядущей (?) приватизации культурных памятников. Речь идет об аренде подмосковной усадьбы князей Голицыных Никольское-Урюпино небезызвестным Брынцаловым. Естественно, ожидалось, что владелец 'Ферейна' сделает из рухляди конфетку. Удалось ли это Владимиру Алексеевичу?

ПОСЛЕ СКАНДАЛА

Ответом будет отрывок из интервью 'Российской газете' директора Государственного института искусствознания Алексея Комеча, опубликованного ровно год назад.

'- В 1998 году Брынцалов взял в аренду усадьбу с обязательством в три года провести аварийные и реставрационные работы. И еще два года назад я был почти его другом. Владимир Алексеевич получил Никольское-Урюпино от Фонда славянской письменности и культуры. Так вот, эта изумительная (в плане перспектив для старинной усадьбы) организация довела памятник, что называется, 'до ручки': при ней он лишился дверей и окон, первый раз горел. Брынцалов получил дом в очень плохом состоянии. Поэтому я защищал его от телевидения, говорил: 'Он все сделает, даст столько миллионов долларов, сколько потребуется':

Время показало, что ничего делать он и не собирается до тех пор, пока не получит усадьбу вместе с землей в собственность. Брынцалов десять раз нас обманывал, обещая подписать договор с реставраторами. За это время было два пожара. Уничтожены три стены с росписью.

- Это делалось преднамеренно?

- Нет, не думаю. Усадьба открыта: заходи кто хочешь и делай что угодно! Но главное: Владимир Алексеевич просто не понимает, какого качества памятник попал к нему в руки. Твердит: 'Мы сделаем там гораздо лучше, чем было! Я пришлю Шилова, и он внутри все распишет'. Если рассматривать юридическую сторону вопроса, то Брынцалов нарушил все существующие нормативные документы: и закон, и арендно-охранные договора. Поскольку здание погибало, Комитет по культуре Московской области в прошлом году возбудил против Брынцалова уголовное дело на предмет расторжения договора аренды. В течение пяти месяцев ответчик не являлся на суд, заявляя, что не получал повестку. За это время он перепробовал все способы давления на власть и через администрацию области добился-таки отзыва судебного иска. Дело было прекращено. Кроме того, Брынцаловпобывал в Белом доме, после чего появилось распоряжение председателя правительства от 15 февраля о переводе этого памятника из федеральной категории охраны в региональную. Теперь на законном основании его можно продать'.

'Договор об аренде с Брынцаловым расторгнут, и усадьба передана Министерству культуры', - сообщил директор Института искусствознания, - сейчас в Никольском-Урюпине идут противоаварийные реставрационные работы'. Слава Богу! Но какие 'работы' нужно проводить против других подобных 'ценителей' искусства?

ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ?

Впрочем, возможно, вскоре подобные проблемы будут решаться намного проще: приватизированная и лишенная всяческой защиты ценная или бесценная недвижимость может быть перестроена, достроена, сокращена или увеличена. Разумеется, фантазия его владельца может пойти еще дальше. Значит, ее надо заранее жестко обуздать, как делается, к примеру, за границей.

Там распродажа памятников культуры не источник государственного обогащения, а твердая гарантия того, что они попали в заботливые и бережные руки и будут непременно сохранены для потомков. Во Франции, Италии, Германии и других странах целые замки продаются любому желающему за символические деньги, но с твердым условием - в течение нескольких лет их надо отреставрировать, причем строго по установленным нормам, а специалисты обязаны иметь соответствующие лицензии на работы с культурным наследием. К тому же покупку надлежит содержать как полагается, не трогая ни кирпичика, и обеспечить туда доступ экскурсантов. Если собственник условий не выполнил, он им быть перестает.

Может быть, и нам не стоит выдумывать музейно-галерейный 'велосипед', а позаимствовать хотя бы частично опыт соседей? Или мы, как всегда, 'пойдем другим путем'?